Анапчанин рассказал, какой в реальности была Чернобыльская трагедия

Заброшенные деревни, рыжий лес, яблоки, которые нельзя есть, страшные последствия радиационного облучения… За 35 лет, прошедшие с аварии на Чернобыльской АЭС, об этом столько написано и снято, что, кажется, никто ничего нового нам уже не расскажет. Но всякий раз, слушая тех, кто побывал в зоне, вновь испытываешь шок. Как обычные люди сумели пережить подобное! Житель Анапы Владимир Верещагин – один из более, чем полумиллиона человек, которые принимали участие в ликвидации последствий катастрофы. Той, которую назовут «самой крупной техногенной аварией в истории».

КАК ЭТО БЫЛО

Авария на Чернобыльской АЭС произошла в ночь на 26 апреля 1986 года, взорвался реактор энергоблока № 4.

500 миллионов кюри – именно такое количество радиации тогда попало в атмосферу.

Эта сумма равна последствиям взрыва 500 атомных бомб, которые в 1945 году американцы сбросили на Хиросиму. В результате в окружающую среду было выброшено большое количество радиоактивных веществ.

Согласно выводам специалистов, основной причиной произошедшего стали грубые нарушения правил эксплуатации АЭС, допущенные персоналом четвертого блока.

Зона поражения, которая образовалась после аварии, растянулась на 50 тысяч квадратных километров.

Непригодными для проживания стали 150 тысяч квадратных километров вокруг станции.

Сегодня, спустя 35 лет, 2,6 тысяч квадратных километров вокруг станции по-прежнему остаются непригодными для жизни людей.

По разным данным, количество жертв страшной аварии достигает 100 тысяч человек.

191 человексостоит сегодня на учете в Анапском отделении краевой организации «Ветеранов чернобыльской катастрофы»;

44 из них них – инвалиды.

Обычные люди               

Владимир Верещагин в Чернобыль попал летом 1987 года. Срочную службув рядах Вооруженных сил СССР он к тому времени прошел. Более того, даже сверхсрочная была позади: 2 с половиной года отслужил контролером контрольно-пропускного пункта в городе Волжском, в одной из частей внутренних войск. У 35-летнего анапчанина на тот момент были уже семья и двое сынишек, а он сам честно и скромно работал трактористом в районном управлении механизации.

А в начале лета 1987 года пришла повестка из местного военкомата – нужно было пройти медицинскую комиссию. Военком собрал всех «партизан» и очень убедительно сказал «Надо!». И год спустя дыхание атомного монстра еще ощущалось.

Между тем у Владимира были серьезные проблемы со здоровьем. Как раз за полгода до того у него случился приступ язвы желудка, шла горлом кровь. Однако когда он упомянул об этом в военкомате, его укорили «что-нибудь новенькое придумай». Ну, он и не стал упорствовать. Надо так надо. Собрал рюкзак и в путь.

– Конечно, мне совсем не хотелось от семьи, от детей, от привычной жизни ехать в это пекло. Все мы обычные люди. А что там происходит, все уже знали – с аварии прошло много времени. Так что не считаю это геройством и не козырял тем, что был в Чернобыле.Тем не менее, у нас было понятие «приказ есть приказ». Я даже представить себе не могу, как можно сказать: «Там радиация, я туда не поеду».

Зона

Прибыли в Припять. Жили в большом палаточном городке, где размещались более 1800 человек, в том числе и с Кубани.  Палатки. На входе табличка «Хозяйство Суслика» – по фамилии полковника. Туалет на улице. Баня – раз в неделю.

Владимира назначили в роту разведки. С утра надевали робу, очки, варежки, «лепесток» и вперед. Дежурили на третьем энергоблоке. Задача разведчиков состояла в том, чтобы по квадратам измерять уровень радиации в помещении и заносить данные в тетрадь.Степень заражения отличалась в разных секторах — даже на расстоянии пяти метров:  здесь почище, а рядом уже высокий радиационный фон. То есть, они заходили на объект первыми, следом уже шли те, кто производит уборку – тряпками мыли поверхности от радиационного мусора и пыли. День на объекте работали, день в другие места: то вагоны на станции разгружали, то здания и территорию детского сада расчищали. Кстати, около кучи на мусорке в детсаду «фонило» нещадно – дозиметр 6 рентген показывал.

– Вот сама труба. С той стороны взорвался четвертый блок. А это третий блок. Первый и второй блоки стоят по отдельности, а третий и четвертый – вместе. И вот здесь, на третьем, я работал, – показывает Владимир Федорович на фотографии.

Сразу по прибытии на место всем раздали индивидуальные ручки-дозиметры. И после смены снимали показания. Раньше, говорит Владимир, норма составляла 20 рентген: хватанул – отправляешься домой. На второй год снизили до 9 рентген.

– На энергоблок нас везли ЗИЛом – в брезентовом таком фургоне. Кто в секу играл, кто балагурил, и почти все курили. Я в угол забьюсь, в «лепесток» уткнусь и дремлю. И думаю: от радиации не помру, так от никотина загнусь, – усмехается Владимир.

• 

Невидимый враг

– Никакой паники не было. Работали и работали, – говорит Владимир Федорович. – Нам объяснили что делать, и мы делали. Одна мысль: скорей бы домой. Вот только аппетита не было. Я относил это на то, что кормили в столовой не очень. Даже яйца, которые любил, есть не мог. И вода имела специфический вкус.

Хотя всякое бывало. Как-то из Новороссийска прибыл доброволец. Об этом сообщили во всеуслышание: в Припяти на площади, когда все были в столовой, объявили по репродуктору.

– Мы, конечно, были удивлены. Мы-то знаем, как большинство сюда попало – долг и так далее. А тут сам человек изъявил желание приехать, – продолжает Владимир. – Мы побежали с ним знакомиться. Оказалось, совсем молодой парень. Недавно женился. И кто-то ему сказал, что за Чернобыль квартиру можно получить. Вот так даже бывало.

На вопрос, был ли страх, замечает:

– Наверное, если бы радиация была видна, имела запах, мы иначе к этому относились. Внешних каких-либо проявлений тоже не замечал. Это потом уже осознавать начали. Когда приехал домой, взялся делать штапик для форточки, нечаянно кожу стесал. Вроде ничего страшного. Но кровь не сразу, а только через полчаса пошла и несколько дней не останавливалась, шла. А шевелюра у меня до командировки была – как шапка на голове! А приехал, стал голову мыть и вдруг волосы посыпались: ковром по комнате лежали. А однажды, сразу по приезде, вроде как обострение было. Как пьяный сделался и заговариваюсь. Жене говорю: «Иди, к фуфайке пуговицы надо пришивать». Потом очнулся. Она рассказывает мне и испуганно спрашивает: «Что с тобой было?», а я отшутился, смеюсь: «Может, зима холодная будет?!».

Кстати, в деревенских магазинах очень недорого продавались всевозможные консервы. И анапчанин купил целый ящик сгущенки – детям. Пацаны, конечно же, накинулись на сгущенку. А потом старший говорит: «У меня во рту болит!». Родители посмотрели, а у мальчишки во рту язвы! Пришлось оставшуюся сгущенку выбросить.

Не жду, не прошу

Владимир Верещагин награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Конечно, говорит, гордится. Каждый год обязательно приходит к стеле в сквере Боевой славы. И замечает, что каждый год на мемориал приходит все меньше и меньше чернобыльцев, в основном — их вдовы, дети, внуки.

– Знаете, от инвалидности я отказался категорически. Не старался и не добивался, – признается Владимир. – Мне работать надо было. На «Петушке», на экскаваторе работал. Я, прежде чем на пенсию уйти, в 2013-2014-м успел на олимпийских стройках в Сочи поработать. Да, и за льготами никогда не обращался. Не жду и не прошу. Думаю, есть люди, которым они нужнее. Мы все-таки сдаем жилье. Можно сказать, предприниматели. Значит, негоже себе льготы выпрашивать.

Хотя недавно он все-таки вынужден был обратиться за помощью. Даже президенту Путину написал. Проблема в жилье. Чернобылец с семьей живет на Пионерском проспекте. Еще его отец, участник Великой Отечественной Федор Иванович Верещагин получал этот участок от совхоза «Джемете». Так что семья живет здесь уже почти 70 лет. И если право собственности на дом узаконено, то кадастр на землю получить не удается.

• 

– И когда я пошел с этой проблемой по инстанциям, наслушался всякого, в том числе и знаменитого «мы вас туда не посылали». И горько чувствовать, что ты никому не нужен и вспоминают о тебе только 26 апреля, «для галочки», – замечает наш герой. – Поэтому в преддверии праздника хотелось бы пожелать своим друзьям-соратникам здоровья и уважения общества. Не надо обижать людей, они честно выполнили свой долг. Поэтому главное, что я хотел бы пожелать чернобыльцам – это здоровье, оптимизм, чтобы дети были счастливы и здоровы, и чтобы вот о таких страшных катастрофах они знали только по нашим воспоминаниям в газетах.