«Анапское Черноморье» просит помочь дочери найти могилу погибшего отца

Родственники солдат, запечатленных 25 января 1942 года в Анапе, откликнитесь!

Последнее письмо – из Анапы

Она с детства смотрела на эту фотографию. Там – отец,  которого Люба не помнила. Вместе с сестрой-близняшкой Лидочкой она родилась 24 июня 1941 года. Последнее письмо от папы датировано 25 января следующего года…

«Прощайте, сейчас нахожусь около Черного моря, станица Анапа. Будем грузиться на пароход. Сама знаешь, что опасно, и почему, сама знаешь. Если переправимся благополучно, постараюсь сообщить, где мы…»

В письме, которое заканчивалось тем, что солдат целует жену и дочек, было вложено то самое фото. Слева — отец, полный, круглолицый, в буденовке и бушлате стоит с  товарищами. На обороте приписка: «Таня, сегодня нас провожают. Куда – неизвестно».

И все… Больше ни весточки, ни похоронки.

Своего Васю всю жизнь искала мать, ждала жена, да и дочерям все время хотелось знать, что с ним. А то, как у поэта: ни приметы, ни следа. Разве так должно быть?

— Когда мы родились,  бабушка, мать отца, попросила в военкомате, чтобы его на какое-то время не призывали в армию. Все говорили тогда: да что там немцы, шесть месяцев, и война закончится. Побьем, как говорится малой кровью и на чужой территории. А весь гараж, где он работал шофером,  уехал на фронт. И что самое главное — все вернулись, — рассказывает Любовь Васильевна.

Она родилась слабенькая, думали – не выживет. В роддоме акушерка даже просила ее мать оставить дочку.

— Все равно война. Муж уходит в армию, тебе самой – всего двадцать. Не выдюжишь!

Отец моментально прекратил эти разговоры:

— Ты что! Ни в коем случае! Лучше подумай: вырастут, косы им заплетем , пойдут в школу. И все будут спрашивать: это чьи такие девки? Васьки Чернова!..

Его призвали немного позже остальных. Дела на фронте – хуже некуда. Сначала отправили в Ставрополь, где он обучал вождению других солдат. Оттуда — в Анапу. В какой части служил, неизвестно.

— А мы, конечно, жили тяжело, — вспоминает дочь. – Через несколько месяцев от простуды умерла сестра Лида. Но у матери все равно нас было трое: я, дочь отца от первого брака Валя и его племянница – сирота Надя.

В свое время отец поругивал ее за плохую успеваемость, на что она однажды ответила:

— Посмотрим, как твои будут учиться!

— Ты знаешь, — сказал тот, — а мои врачами будут.

И что удивительно, так и получилось. Валентина стала акушером-гинекологом, а Любовь – терапевтом.

Теперь, по прошествии стольких лет, уже пожилая Любовь Васильевна Софронова говорит: у нее все сложилось удачно. Муж, который в ней души не чаял, двое замечательных сыновей, внуки, любимая работа, наконец. Но остается в жизни одно, что не дает покоя до сих пор. Отец. Где он? Что с ним случилось? С просьбой о помощи Любовь Васильевна Софронова пришла в редакцию «Анапского Черноморья».

В поисках могилы солдата

В военных архивах, представленных на сайте «Мемориал», сведений о Чернове Василии Гавриловиче – чрезвычайно мало. Только именной список Новоселецкого райвоенкомата Ставропольского края, где указано, что он призван в армию в конце лета  1941 года, и что последнее письмо пришло домой в конце января сорок второго. И резолюция сверху: «проп б/в», — пропал без вести.

Так случалось очень часто. Особенно, когда солдат погибал в первом бою и даже ранее, не успев попасть в список личного состава воинской части. Значит, скорее всего, погиб красноармеец Чернов зимой 1942 года. Но где?

В это время Анапа была одной из тыловых баз Красной Армии. И в том числе отсюда переправлялись войска в Крым, где шли тяжелые бои. Под самый новый год началась Керченско-Феодосийская наступательная операция,  в январе второго года войны линия фронта стабилизировалась на Ак-Монайских позициях, западнее Керчи. Хотя Ставка все время торопила командование вновь созданного Крымского фронта перейти в наступление, деблокировать Севастополь и изгнать фашистов с полуострова. Для усиления фронта сюда во второй половине января была переброшена 47 армия, где, судя по всему, служил и Чернов.

Наступление после долгих проволочек началось в конце февраля. И крайне неудачно. Народу на передовые позиции нагнали массу, а окопы рыть командование запретило. Чтобы, значит, избежать пораженческого духа. В результате подразделения несли сумасшедшие потери от немецкой артиллерии и авиации. Вот как описывает эти дни глазами очевидца Константин Симонов:

«Все завязло в грязи, танки не шли, пушки застряли где-то сзади, машины тоже, снаряды подносили на руках. Людей на передовой было бессмысленно много. Ни раньше, ни позже я не видел такого большого количества людей, убитых не в бою, не в атаке, а при систематических артналетах. На каждом десятке метров обязательно находился подвергавшийся этой опасности человек. Люди топтались и не знали, что делать. Кругом не было ни окопов, ни щелей — ничего. Все происходило на голом, грязном, абсолютно открытом со всех сторон поле. Трупы утопали в грязи, и смерть здесь, на этом поле, почему-то казалась особенно ужасной».

Мог погибнуть здесь наш герой? Вполне. К тому же, как вспоминает дочь, после войны в их семью в разное время приходили двое мужчин, представившихся сослуживцами отца, и в их рассказах мелькало название города Керчи.

Но возникает вопрос: почему за целый месяц нахождения на полуострове отец не написал ни одного письма, хотя до этого времени «треугольники» шли домой, на Ставрополье регулярно? И почему его нет в списках безвозвратных потерь воинских частей, участвовавших в наступлении?

Возможно, ответ на этот вопрос кроется в других документах и других местах. В центральном парке станицы Запорожской Темрюкского района есть братская могила, в которой покоятся останки 599 погибших солдат и офицеров Красной Армии. В пятидесятые годы их перенесли сюда из других мест, в том числе с косы Чушка, где была переправа на западный берег Керченского пролива. По этому пути шли подкрепления нашим частям на Крымский полуостров и зимой 1942 года, и через два года, когда после освобождения Кубани Приморская армия зацепилась за плацдармы на том берегу. Поэтому на монументе встречаются различные даты гибели солдат и офицеров. Но есть небольшая категория похороненных, о которых почти нет никаких данных. Только фамилия и инициалы. И среди них Чернов В.Г.

Зима 1941-1942 годов была суровой. Покрылся льдом даже Керченский пролив. И в январе наши войска переправлялись в Крым своим ходом. А переправу жутко бомбили немцы: средств ПВО катастрофически не хватало. Люди гибли, не успевая даже вступить в свой первый бой. Здесь, вполне вероятно, мог прерваться жизненный путь Василия Гавриловича. Если принять эту версию, многое становится на свои места: отсутствие писем и похоронки, скупая надпись на монументе. Так что, может, отец Любы лежит на кубанской земле. В числе других, известий о которых нет, но память о них, слава богу, бережно хранят потомки…

И напоследок. Есть еще одна зацепка. Фотография, на которой он перед отправкой стоит вместе с товарищами. Всмотритесь в лица, может быть, вы узнаете своих родственников? И, возможно, их фронтовые истории прольют свет на судьбу красноармейца Чернова Василия Гавриловича, 1907 года рождения, уроженца села Новоселицкого Ставропольского края, призванного в РККА 30 августа 1941 года?