Как анапчанка Лидия Драгалова во время войны за баранкой «Форда» ездила

«Конечно, я не возражаю, давайте встретимся! Только можно завтра? Сегодня я футбол смотрю. И он уже скоро начнется!». Голос был настолько молодой, бодрый, «со смешинкой», что я не сразу поверила, что говорю с Лидией Ивановной Драгаловой, которой в этом году исполнилось 94. Так началось мое знакомство с этой феноменальной женщиной. Она – участница трудового фронта, в войну работала шофером, ездила на ленд-лизовском грузовичке «Форд-6». За свою жизнь она пережила столько горя и потерь, что не на одну судьбу хватит. Но не устает удивляться и радоваться каждому дню. Причем так, что самые яркие моменты, включая футбол, рождают у нее стихи!

• 

Ода футболу

– Ну и как, посмотрели матч, Лидия Ивановна?

– Конечно! – улыбается она, поправляя на плечах цветастую шаль. – А слышали бы вы, как я болела, когда чемпионат мира был! Когда в Анапе, на базе в Витязево жили датчане. Меня это так вдохновило, что я тут же целую оду написала – про игру, про «этот ор», что «на стадионе разносился», про датчан, которые «чтоб утолить свой аппетит, пошли проверить русский общепит». И, конечно же, про «Черчесова усы». Меня младший сын Славик приучил футбол смотреть. Его уже нет в живых, умер мой сыночек в 57 лет в 2013 году, а я так и смотрю «его» футбол.

– А про войну есть стихи, Лидия Ивановна?

– Нет. Война – это табу… Когда я работала садовником-цветоводом в зимнем саду санатория «Кубань», там проходили лечение афганцы. Они то же самое говорили. Признавались: другу не расскажешь – он там был. Жене или маме не расскажешь – расстроятся. А вот ветерану, да еще такому, который в годы войны тоже ездил за рулем. Вот они ко мне и ходили все, самое сокровенное и доверяли. Узбек с Намангана, который водил колонны с грузом через перевал Саланг, рассказал мне одну историю, а я ее переложила в стихи. И там вот такие слова.

Колонна «МАЗов» медленно ползла,

А серпантин дороги нескончаем…

Стоит жара, ужасная жара.

И нет ущелью ни конца, ни краю.

Здесь каждый камень смерть таит,

Пейзаж гористый угрожающе опасен…

А ты так молод, и мир прекрасен.

– Нет, что-то я пропустила! – машет рукой Лидия Ивановна. – Знаете, давайте я вас лучше повеселю. У меня есть такие, «каламбурные» стихи:

Мне давно за девяносто,

А в душе я средних лет.

Даже хочется работать,

Но, увы, силенок нет!

Сегодня рано я проснулась –

Не настал еще рассвет.

Я отправилась на кухню – борщ варить,

А силы нет!

Что-то нынче утомилась

И ужасно хочу есть.

Достаю: салат, балык и рюмку водки.

Вот на это силы есть! (смеется)

• 

Оккупация

Лидия Ивановна родом с Выселок. Там крестилась, училась. В семье Цыкало их, детей, было трое: старшая сестра Аня 1917 года рождения, брат Андрей – 23-го и она – 27-го. Мама умерла, когда Лида была еще маленькой, поэтому детей воспитывал отец. Когда началась война, ей только исполнилось 14.

– Помню самый первый день, 22 июня, когда мы услышали сообщение по радио, – рассказывает Лидия Ивановна. – Папа тихо так сказал: «Война, дети. Думаю, это надолго». Я тогда не особо испугалась, думала, что война где-то там, не у нас. Мы – девчата, женщины – сразу в поле пошли работать. Как раз уборочная началась: комбайнов не было, поэтому косили, жали – все вручную. Сначала пшеницу, потом подсолнух, затем кукурузу ломали, свеклу убирали. Отцу уже 44 было – воевать его не брали по возрасту, поэтому он записался в группу взрывников. А Андрюша ушел на фронт в декабре 41-го.

Как рассказывает Лидия Ивановна, брат вскоре погиб, под Краснодаром. Сегодня на границе с Динским районом, на трассе, стоит танк, на постаменте которого выбиты его имя и фамилия. Правда, с ошибкой – Цикало, через «и».

Выселки были оккупированы в августе 42-го.

– Перед этим такая звенящая тишина в станице стояла: наши ушли, а немцев еще нету. Такой ужас! – продолжает Лидия Ивановна. – Помню, мы как раз пошли на элеватор, муки набрать. И вдруг видим – «Фокевульф» летит. А это корректировщик. Все врассыпную, потому что знают: как только «рама» пролетела, вскоре бомбежка будет. Мы набрали в наволочку немного муки, зашли в кукурузу, и вдруг слышим слабый-слабый рокот мотоциклов. Мы от страха в кукурузу попадали. Видим, из-за поворота показались мотоциклисты. Мы обратили внимание, что они едут… голые! А нас, девчонок, женщины предупреждали, мол, фашисты придут – будут убивать, насиловать. Так что мы уже заранее были напуганы. Как потом оказалось, немцы ехали по пояс раздетые и в шортах. Мы сроду в деревне такой одежды не знали. А поскольку они сидели на мотоциклах, то шортов не видно: торс и голые ноги! Как мы испугались! Лежим, боимся шелохнуться. А они кукурузу объезжают – и в нашу улицу! Через некоторое время – цокот. Румыны на подводах едут. И этот обоз тоже к нам в улицу. Что делать? Мы потихоньку через огород пробрались к нам во двор. Тетя встретила – ни жива, ни мертва: «Где же вы были, мерзавки эдакие, я испереживалась!».

И следом входит немец – и к ней: «Мутер-мутер, ком хир!». И уводит! Правда, вскоре тетка вернулась: оказалось, фрицам картошку надо было почистить. Вот такая была первая встреча с немцами.

– Как и по всей Кубани, фашисты зверствовали и у нас, – вздыхает Лидия Ивановна. – Помню, молодую женщину, комсомолку расстреляли. Она вокзал взорвала. У нас говорили, глупо погибла. Зачем взрывать то, что не имеет стратегического значения? Если уж жертвовать своей жизнью, то «задорого». К примеру, мост взорвать, чтобы затормозить движение военных эшелонов с оружием и живой силой.

Как рассказывает Лидия Ивановна, оккупанты их из дома не выгоняли, но сильно потеснили, заняв большую половину хаты.

– Хотя, и среди немцев всякие были. Помню, один, простоватый такой на вид, зовет меня: «Ком хир, ком хир!». Смотрю: сидит, штопает носки. Видимо, своим офицерам. Посадил рядом и стал учить меня штопать. После этого часто со мной разговаривал. И тихо, чтобы никто не слышал, повторял: «Сталин и Гитлер капут!». Так-то вот. Однажды получил посылку, позвал меня и угостил тоненьким ломтиком бисквита. Это такое чудо было!

• 

НЗ для фронта

Оккупация Выселковского района длилась больше полугода, с 5 августа 1942-го. 15 февраля 1943 года советские войска освободили станицу.

– Радовались, конечно. Но война продолжалась, и на фронте нечем было кормить солдат. Поэтому нас, молодежь, отправили в Тимашевск, с продуктовой помощью. Собрали в военно-учетном столе. Дали сутки на сборы, чтобы наутро мы пешком отправились в Суворовку, на мельницу, а оттуда, уже с мукой – в Тимашевск. Мы несли НЗ нашим солдатам.

Лидия Драгалова вспоминает, как шли они пешком, за неделю пройдя около 70 километров. Февраль был сырой, дождливый. Шли огородами, вдоль речушки, которая выходила к Тимашевску. Повсюду было заминировано, поэтому двигались осторожно, шаг в шаг. Холодные, голодные, мокрые, почти босые, подвязав отвалившиеся подошвы веревками. Мука в мешках тоже промокла, «взялась» сверху коркой и превратилась в тяжеленную «галушку». А потом был еще и обратный путь, когда, уже вконец отощавшие, они вынуждены были просить «Христа ради».

Едва вернулись в станицу и немного пришли в себя, как уже в марте рыли окопы в Березанке, затем расчищали противотанковые рвы. Сразу после этого их бригаду направили на восстановление взорванных подъездных путей. Засыпали щебенкой, утрамбовывали, укладывали рельсы, башмаки, крепили костылями. Оттуда всех перебросили на элеватор – готовить площадку под зерно нового урожая.

– Нас человек десять, меня за мой выдающийся рост бригадиром назначили, – вспоминает Лидия Ивановна. – В общем, засыпаем, трамбуем землю. И вдруг слышу я разговор, что из Чехословакии пришла авторота на уборку урожая. Они уже уволены и ждут замены. Поэтому набирают мальчишек и девчонок в Платнировскую, где находилась эвакуированная «Темрюкская школа шоферов». Быстро приняв решение, я поставила трамбовку и, крикнув «Привет прорабу!», отправилась в эту автороту пешком. А это 27 километров!

• 

17-летний ас

Явилась она в автороту – худая, высокая, лохматая, с горящими глазами. И сразу к командиру. Так и так, говорит, хочу учиться на шофера. «А сколько вам лет?» – спрашивает тот. «16 с половиной» – признается Лидия. Командир роты разводит руками, мол, подожди до совершеннолетия.

– «А я сейчас трамбовку таскаю, это думаете легче?» – пошла я в наступление. Когда не помогло, начала потихоньку наматывать сопли на кулак, рассказывать, мол, никого нет – ни отца, ни матери, у тети живу, – со смехом вспоминает Лидия Ивановна. – И он пожалел, говорит, ростом ты подходишь, только документы с собой не бери. И дал направление. Пришла я туда, сказала, что мне уже 18. Хотя восемнадцать мне исполнилось после войны. И получается, что вот эту медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» я заработала несовершеннолетней. А когда пришла поступать, начала козырять, мол, у меня отец на элеваторе работал механиком, и я помогала ему. Так что технику знаю хорошо. Щегольнула, сказав, «я даже дышу отработанным газом, когда машина пройдет». Такую глупость, представляете, сморозила?!

Так или иначе, Лидию зачислили в школу шоферов. Как говорит наша героиня, после этих курсов они выходили настоящими универсалами. Не просто водитель, а шофер-слесарь, шофер-механик. Когда им выдавали удостоверения, американцы как раз открыли второй фронт, и в школу пришли американские машины. Мальчишки сели на «Студебекеры», девчонки – на «Форды».

– Когда выдавали документы, сказали: «Вот этой девочке можно было бы выдать права сразу, но слишком молода!». А я подумала про себя: «Вы даже не догадываетесь, насколько я молода!».

Первая запись в трудовой книжке в качестве шофера была сделана в 44-м, когда ей было 17 лет. Новоиспеченных асов сначала направили на уборку урожая, затем – в Темрюк, рыбу возить, а оттуда – в Апшеронск, на заготовку леса.

– Мы ездили в паре с Машей Балацкой – дочерью механика. Я и спала в кабине! А первую машину нам дали ЗИС-5, с фанерной кабиной. Разница с «Фордом»? Что вы – космос! Кто ж с «американцами» сравнится! Я его еще и «причипурила» – сделала шторки из бинта, бубенчики навесила. Так украсила, что, когда надо было командиру роты, механик кричал: «Лидка! Готовь машину!».

• 
• 

Афганский альбом

День Победы Лидия встретила в Балковской, где был расквартирован их взвод

– Помню, ночью стучат в окно: «Вставайте скорей, война кончилась!». Не представляете, мурашки по телу! Плачем! Обнимаемся и кричим: «Кончилась! Кончилась война!». Все в одну машину попрыгали – и в Выселки, домой. До того было радостно. Ехали, песни пели!

Перед самым концом войны она написала радостное письмо отцу, который ушел-таки на фронт и уже находился в Братиславе. Мол, гордись, папа, я шофером работаю! А он в ответ: «Лида, да что же это за работа?! Совсем не женская, там одни мужики. Увольняйся!».

И пошла она работать сначала в диспетчерскую, затем в бухгалтерию, счетоводом-кассиром. После Лидия Ивановна заведовала пекарней, супруг ее, Валентин Семенович трудился шофером на «пожарке». И так до декабря 1962 года, когда они решили перебираться в Анапу.

Так что вот уже почти 60 лет Лидия Драгалова анапчанка. Здесь работала продавцом в магазине, потом бухгалтером и диспетчером в ДСУ-6 («Вираж»). Оттуда в 1982 году и ушла на пенсию. Но сидеть без дела – это не для нее. Вот и пошла садовником-цветоводом в «Кубань». И многие, кто отдыхал в санатории, до сих пор с любовью и благодарностью вспоминают и Лидию Ивановну, и ее «Афганский альбом».

– Так меня за живое взяли беседы с афганцами, что однажды пошла я в книжный магазин и купила толстую тетрадь в клеточку. Расчертила ее: кто, откуда приехал в Анпу, где служил – Кандагар, Кабул и так далее. А последняя графа – место встречи – номер комнаты в санатории. А на обложке надпись «Где же вы теперь, друзья-однополчане?!». И вот, пока я поливала, опрыскивала свой зимний сад, они собирались здесь же, разговаривали, заполняли альбом. Однажды даже из Темрюка родители погибшего в Афгане парнишки приехали. Спрашивают: «Лидия Ивановна, говорят, у Вас тут в саду книга есть, где все записываются. Хотим найти ту часть, где сын служил. Может, они знали сына.

А еще у нее дома хранится другая книга – отзывов, где есть записи на разных языках, и по-русски, и по-узбекски: «Мы руки ваши целуем», «Один час в вашем саду – не надо ни врачей, ни таблеток», «Спасибо за ваше щедрое сердце!».

***

Вот пообщалась пару часов с Лидией Ивановной и не могу избавиться от какого-то чувства удивления. Вот откуда такой интерес к жизни в 94-то года? А она смеется: «Жизнь – такой дорогой подарок, что ему надо радоваться каждый день».