издается с 27 февраля 1918 года
25 июля 2021
Виктория Сологуб
Глядя на этого невысокого худощавого человека с мягкой улыбкой, даже не подумаешь, что он командовал единственной в стране дивизией пограничных кораблей. Да, и есть ли у него вообще этот командный голос?! В ответ он только загадочно улыбается. А между тем капитан Iранга Виталий Иванов нес службу на Тихом океане, Балтике и Чёрном море, задерживал нарушителей в территориальных водах на Дальнем Востоке, участвовал в спасении экипажа затертого во льдах советского траулера, а также летчиков американского самолета, рухнувшего в районе Командорских островов. А в музее Института береговой охраны ФСБ России ему посвящен отдельный стенд. В общем, в День Военно-Морского флота лучше героя не придумаешь.
Тяжелая работа
– Тоже мне сказали – «героя»! – смеется Виталий Григорьевич. – Во флотском деле меньше всего нужен героизм. Это тяжелая работа, в которой, скажем, моей главной задачей было – сохранить людей и корабли.
Мы рассматриваем фотографии в толстом альбоме. И я то и дело восклицаю:
– Ух ты, а это что за корабль?! А это что на нем, ракетные установки?!
– Ну, вы почти угадали. Зенитно-ракетные. Я начинал служить на кораблях проекта 264 – тральщиках. А когда мы «с новья» формировали дивизию в Петропавловске-Камчатском, наши старенькие 264-е стали менять на малые противолодочные корабли, но уже с зенитно-ракетными установками. Вот это он и есть. Были еще корабли первого ранга. Самый крупный из них – пограничный ПСКР «Пурга». Это настоящий уникум – ледокол 3 с половиной тысячи тонн! На нем стояли 100-миллиметровые пушки. Как ахнет – все часы останавливались! Он везде мог пройти. Участвовал во многих операциях.
– Расскажете?
– Ну, может, о некоторых…
Моряк, так моряк!
Виталий Иванов родился в 1938 году в Ростовской области, в городе Шахты.
Вспоминая детство, Виталий Григорьевич признается, что помнит себя с трех лет. Помнит, как отец, когда уходил добровольцем на фронт, в последний раз перед отправкой забежал домой. Как подкидывал его к потолку, а он кричал «Я не отпущу тебя!».
«Я чистокровный рабоче-шахтерский сын», – говорит о себе он сам. Еще бы: отец был навалоотбойщиком, мама – откатчицей вагонеток. А Виталий все школьные годы мечтал поступить в училище морской авиации.
– Откуда эта мечта? Не знаю, – задумывается Виталий Григорьевич. – Занимался в ДОСААФе, готовился в авиацию. Тогда же поступали по направлению военкомата! И я как секретарь комитета комсомола класса и отличник имел преимущественное право выбора. Но не оказалось места. Мне сказали: «Хочешь в Черноморское высшее военно-морское училище?». Я говорю: «А давайте! Моряк, так моряк!».
И по комсомольской путевке поехал поступать в Черноморское высшее военно-морское училище имени Павла Нахимова. В 1959 году закончил его и получил направление на Дальний Восток, в морские части погранвойск. Туда они ехали с молодой женой и новорожденным сынишкой на руках. Месяц ему они отпраздновали уже в Чите.
Говоря о жене, Виталий Григорьевич с трудом справляется с дрожью в голосе:
– Мы с Таисией познакомился в восьмом классе – вместе учились. В девятом начали дружить, в десятом объяснились в любви. А после третьего курса поженились. Вместе прожили 62 года. А год назад ее не стало. Она моя единственная, моя половинка, мое второе я, настолько мы были друг в друге. До сих пор не могу понять, как жить дальше.
По-японски говорили
Виталий Григорьевич вспоминает, как принимал первый свой корабль – строящийся малый противолодочный МПК. Как год служил в Находке, потом еще четыре – в Корсакове, в дивизионе пограничных сторожевых кораблей.
– Но самые незабываемые были восемь лет в Петропавловске-Камчатском! – улыбается он. – Ну, во-первых, это единственный наш порт, который выходит прямо в океан. В те времена мы боролись там только с японцами, которым очень хотелось залезать в наши территориальные воды, ставить сеточки, ловить рыбку. Вот представьте, там есть район – Алюторский залив – в нем водилась алюторская сельдь – жирная, толстая, большая – такая вкуснятина невозможная! И что делали японцы – они перегораживали весь вход в этот залив, где-то километров 200, сетями. Рыба идет на нерест, а пройти не может. Кроме того, ребят своих закидывали с разными шпионскими целями. И нашей задачей было все эти попытки пресекать.
– А как вы это делали?
– По-разному. Помню, один раз на шхуну японскую высадился. У меня разговорник. Спрашиваю, как оказались в наших водах. Он прикидывается, что вообще не понимает, о чем речь – «я не тут», «я не тут». А затем вдруг спрашиваю: «Оружие есть?». Он снова «лупает» на меня глазами. Тогда я для наглядности достаю свой пистолет и – на стол. Мол, а у тебя есть? Он «бах» – под стол. Оказалось, у них под столом лежанка – там настолько мало места, что они каждый квадратный сантиметр используют. Не сразу я понял: это он испугался, что я ему угрожаю!
Вооруженных столкновений, по словам Виталия Григорьевича, не было. Но интерес к нашим территориальным водам питали не только японские промысловики.
– Американцы начали подтягиваться потихоньку, – продолжает Иванов. – Дело в том, что на выходе из Петропавловска, помимо пограничных кораблей, стоит флотилия военно-морского флота и флотилия подводных лодок. И их очень интересовало, когда и как эти подлодки выходят. Потому что если они уже в океан уйдут, то их уже не найти. Поэтому они все время там паслись, а мы их за нос водили. Старались увести подальше. Пока лодка километрах в 20-ти под другим кораблем пошла.
Спасти любой ценой
А впереди был один из самых сложных периодов его службы. Но сначала он отучился в Ленинградской академии им. Кузнецова, послужил немного на Черном море. Уже был назначен начальником штаба бригады в Балаклаве, но командование вновь начало уговаривать на Дальний Восток. Мол, мы создаем там единственную в Союзе Первую краснознаменную дивизию пограничных сторожевых кораблей, которая базируется в Петропавловске-Камчатском. И твоя задача – эту дивизию создать.
В 1978-м его назначили начальником штаба, в 1979-м – командиром дивизии, которую, если помните, он создавал «с новья».
– Были уже непростые годы, – вспоминает Иванов. – Как раз тогда мы участвовали в спасении летчиков американского самолета, который рухнул в районе Командорских островов. Самолеты-разведчики все время летали мимо нас, и вот что-то случилось. Я сразу послал наш корабль, и он успел поднять двух летчиков. Они были живы-здоровы, в сознании. Самолет распался на куски, но поскольку морские летчики одеты в спасательные жилеты, то они спасаются, даже если приземляются на воду. Сразу прилетели американцы на вертолетах. Мы их тут же передали. Тогда мы еще дружили.
Другой памятный случай. Это уже на Курильских островах.
– Во время шторма наш траулер терпел бедствие, его выбросило на берег, волны жесточайшие, экипаж идти никак не может. А у меня корабли – новые ледоколы, о которых я говорил. И вот мой корабль выходит в море, и у него на борту вертолет. Он зависал, спускал веревки, и люди по ним поднимались. На берег вытащит, опять возвращается, снова спускает веревки. А шторм, ветер сумасшедший. В итоге летчик орден Красной Звезды получил за эту спасательную операцию.
Кстати, как объяснил наш герой, эта дивизия формировалась под охрану вновь созданной исключительной экономической зоны. Государственная граница находится в 12 милях – это примерно 24 километра от берега, исключительная экономическая зона – в 200 милях – 240 километров. И вот это все пространство между ними нужно охранять.
Кстати, уже в конце пребывания в должности командира дивизии за ее создание и освоение новых кораблей Иванова наградили высокой правительственной наградой – орденом Красной Звезды.
– А знаете, что было самым сложным? Работа с людьми, – признается он. –Ведь дивизия – это 250 офицеров и столько же мичманов. Это разные люди, у каждог о из которых есть семья. А семьи – это квартиры. Вот можете себе представить: я лично распределил 90-квартирный дом так, чтобы не было ни одной жалобы. Лет 15, наверное, после этого его называли «домом Иванова».
Мои шторма
Через семь лет второго пребывания на Камчатке Иванов взмолился: можно уже погреться куда-нибудь на юг? Шутка ли – 15 лет Камчатке отдал. Пять сроков отбыл!
И его перевели на Балтику, в Ригу. Ну а в 1991 году получил приглашение в Анапу.
С 91-го по 97-й годы Виталий Григорьевич руководил Факультетом повышения квалификации офицеров морских соединений и частей погранвойск КГБ СССР. Он находился на территории Отдельного морского учебного центра, который местные жители по привычке называли моршколой. В должности начальника факультета написал несколько статей, пособие. Потом защитился, получил звание кандидата военных наук.
Следующие 10 лет, с 1997 по 2007 годы, Иванов был ведущим научным сотрудником лаборатории исследования проблем безопасности на морских направлениях.
Ну а в 2007-м, когда был создан Институт береговой охраны ФСБ РФ, ему предложили должность ученого секретаря, секретарь ученого совета.
Оба сына нашего героя тоже морские офицеры, пограничники. Они его гордость и… боль. К сожалению, старший, Владимир, умер в прошлом году. Младший, Олег, после инсульта стал инвалидом I группы. Так что если кто и помогает сегодня сердцу деда оттаять, так это любимые внучки.
– Знаете, у меня вот к таким же мальчишкам, которые хотят идти на флот, сегодня белая зависть. Потому что на вооружение поступают такие корабли, о которых мы могли только мечтать. А они на них будут служить, понимаете? Мне просто хотелось бы на все это дело посмотреть! Но мои годы ушли, мои шторма закончились. И в преддверии Дня ВМФ мне хотелось бы поздравить всех бывших, нынешних и будущих моряков с праздником. Как сказал когда-то Петр Аркадьевич Столыпин, беззащитность на море опасна, как и беззащитность на суше». Поэтому для успеха в ратном труде важно крепко и четко знать свое дело!