Ветеран Чечни из Анапы рассказал, почему живет за двоих

«Какой вы молодой!» – не удержалась я, когда невысокий, коренастый, темноволосый парень зашел в редакцию и смущенно поздоровался. А ведь и впрямь, хоть с того времени и минуло 25 лет, «чеченцы» до сих пор самые молодые ветераны войны. Вот Николаю Радченко всего 39! Он кавалер ордена Мужества. Здесь родился, учился в школе №3 Витязева (с разницей всего в два года с Анастасом Шембелиди, который погиб в мае 2002-го в Грозном), отсюда ушел в армию. Николай вернулся с той войны живым. Но не было дня, чтобы она отпускала его…

Приказный казак

Как признается Николай, он всегда хотел служить в армии, стать офицером. Примером был родной дядя, летчик, полковник Виктор Радченко. Именно поэтому в 13 лет(!) Николай вступил в казачество, занимался дзюдо. В 16 получил первый чин – приказного казака. А атаман Таманского отдела ККВ Иван Безуглый вручил 16-летнему мальчишке медаль «200 лет Георгиевскому кресту». Ну а после школы он подал документы в Рязанское военное училище ВДВ. И уже пришел положительный ответ. Однако кто-то сказал, что в этом вузе более уважительно относятся к студентам, уже отслужившим срочную. И он отправился на призывной пункт.

Николай Радченко был призван 10 ноября 1998 года. Попал в разведку, в 242-й мотострелковый полк, который стоял в Камышине Волгоградской области. Кстати, очень боевое подразделение, с богатой историей, созданное еще в годы Великой Отечественной.

А 17 августа 1999 года их отправили в Дагестан. Так что свой 19-й день рождения (18 августа) он встретил в эшелоне. Как известно, 7 августа 1999 года с территории Чечни было совершено массированное вторжение боевиков в Дагестан под общим командованием Шамиля Басаева и арабского наёмника Хаттаба, что и стало точкой отчета второй чеченской войны.

«Малой, стволы!»

Их полк дислоцировался неподалеку от Каспийска. На вопрос о первом боевом опыте Николай вспоминает, как во время разведоперации они нарвались на засаду:

– В общем-то все было обыденно. Представьте, три села в кольце гор: Карамахи, Чабанмахи… Мы едем вдоль «зеленки», я наводчик-пулеметчик на БРДМ (боевая разведдесантная машина). И тут по нам начинают стрелять. Но мы скрытно, аккуратно вышли из боя, все ребята остались целыми и невредимыми. А ваххабитов, которые находились на горе в зеленке, накрыла наша артиллерия. Открыв по нам огонь, они себя обнаружили. Я очень благодарен нашим офицерам, таким как начальник разведки Перелыгин (в 26 лет он имел звание майора!). Так тщательно нас готовили отцы-командиры, что взять хотя бы тот бой: я ничего не понимал, но все делал четко!

Но самым запомнившимся боем стал, конечно, тот, за который он получил орден Мужества. Было это уже в Чечне. В тот день они на своем БРДМ сопровождали замкомдивизии. И на станции Червленная-Узловая нарвались на засаду.

– Мы как раз остановились, увидев БРДМ десантников. И вдруг – огонь из «зеленки». Я сразу же прыгнул за пулемет, начал отстреливаться, но они попали в наш БРДМ. Тут же повалил дым. Мы повыпрыгивали из горящей машины. При этом все оружие осталось там. «Малой, стволы!», – крикнул кто-то из ребят (я и по сей день для них «Малой»). В общем, достал все оружие наших ребят. Хотя понимал, что буквально подо мной еще два ящика гранат РГО, которые могут взорваться от детонации. Обошлось.

Спрятавшись за кошару, бойцы вели интенсивный огонь, когда их накрыло минометным огнем. В пылу боя Николай не сразу понял, что что-то не так с рукой. Скинул бушлат, ребята перевязали. И целый час, до подхода основных сил, они вели бой.

Дальше был госпиталь. Сначала Радченко отправили на вертушке в Моздок, а уже оттуда – в Майкоп. У него были множественные осколочные ранения спины, поясничной области и руки. Один из самых крупных осколков засел в руке.

Недели две Николай провалялся в госпитале. На большее его не хватило. Он попросту сбежал, отправившись в полк в Камышин. Какое-то время занимался подготовкой молодого пополнения, но при первой возможности вернулся Чечню.

Разведка дорогу знает

На войне всякое бывало. Николай вспоминает, как с Терского хребта они отправились за пополнением офицеров. А как раз перед этим наши перехватили переговоры ваххабитов по радиосвязи. Те готовили крупномасштабное наступление.

– В результате нас не пустили через блокпост, – продолжает свой рассказ Николай. – Мы и доложили вышестоящему начальству. На что было ответ: «Вы разведка, знаете, как пройти». И мы поехали обходными путями через зеленку. Опять же на БРДМ и «шишарике» (ГАЗ-66). И нарвались-таки! Едем себе вдоль лесополосы и вдруг посреди «зеленки» – огромная площадка. Видим зеленый флаг Ичкерии. А боевиков – не меньше тысячи. Фикс (парень из Санкт-Петербурга) поднимает снайперку. Я ему показываю: не вздумай! Если бы мы открыли бой, они бы нас шапками закидали. Расстояние было метров 70. Я маякую: тихо! И показываю пальцем. Наш молодой комвзода перевел взгляд туда и… изменившись в лице, махнул: «гони!». Как мы быстро мчались, без единого выстрела проскочили! И только когда уже почти скрылись в «зеленке», боевики пришли в себя. И в то же время я увидел, как этот снайпер Фикс прямо на глазах поседел.

Лицом к лицу со смертью

Спрашиваю о случаях, когда приходилось лицом к лицу встречался со смертью.

– Я родился и вырос в деревне, так что был закаленный. Да, мы понимали, что можем не вернуться. Конечно, бывало и страшно… Я вам расскажу, если хотите. Всех убитых ваххабитов везли в Ханкалу. Там был большой ров, куда их скидывали. И хоть мне и было всего 19, я понимал, что были какие-то черные стороны этой войны. И когда пацаны мне говорили: «Пойдем, посмотрим!», я отвечал: «Нет, пацаны. Хотите – идите, но без меня». Может быть, меня это и спасло. По крайней мере, никаких срывов и надломов после армии не было.

Как говорит Николай, за все время в их разведроте было только двое погибших. Вспоминает молодого парнишку-корейца, которого звали Паша Ким.

– Его только прислали с учебки. Он всегда рядышком держался, ну а я его учил, опекал, если так можно сказать. Помню, когда я получил ранение, он подбежал: «Колек, что случилось?!». А я только попросил его найти мой подствольник. Потом госпиталь, пункт постоянной дислокации. И вот однажды на столе командира вижу на документах фотографию Паши. Перехватив мой взгляд, он спросил: «Твой боец?! Он погиб. При взятии Грозного его разорвало». В тот момент у меня – ступор, дрожь. Вот вы не поверите, у меня сейчас прямо мурашки по коже. Мы ведь были молодые пацаны, много разговаривали. И я знал, что он даже с девчонкой не целовался. Я вот в тот момент для себя девиз вывел: «Жить за двоих. Стараюсь идти по жизни правильно, никого не обидеть, никому не сделать плохого… Простите, можно у вас закурить? Очень тяжело.

Широко шагая

Как разведчики они, конечно же, и с мирным населением соприкасались. Со смехом Николай вспоминает один случай:

– Однажды прапорщик наш командует: «Дембеля, строиться! За дровами едем!». Мы на него, мол, Батя, ты что?! Едем мы в «шишарике» слегка обиженные. Проехали лес, въезжаем в деревню. Понимаем, что что-то не то. Открываются ворота и мы на технике заезжаем прямо во двор. Ворота закрылись, мы выскакиваем. «Все-все, успокойтесь! – говорит Батя – Вот с этим человеком (показывает на хозяина-чеченца) я служил срочную службу». Мы там, естественно, употребляли (так что потом я понял, о каких дровах шла речь). А недавно в Анапе встреча была. Разговорился с одним человеком в магазине. Оказалось, в Чечне мы воевали по разные стороны. И знаете, никакой ненависти друг к другу. Он даже предложил лекарство для моего приболевшего сынишки Захара. В общем, по истечении стольких лет мы общались просто как ветераны одной войны.

– Вот прошло 25 лет, – спрашиваю. – Что мы все вынесли из этой воны?

– Вы понимаете. Мы часто встречаемся с ветеранами, с матерями погибших. И говорим на эту тему. Если мне не изменяет память, кажется, мать погибшего Антона Доронина сказала, что перед самой своей гибелью сын прислал ей письмо, в котором написал: «Если мы здесь их не остановим, они будут у нас здесь, в России». То есть, эти бандформирования могли бы очень разрастись. Пример тому – ситуация на Украине. Ведь сейчас мы уже ничего не можем изменить. По истечении многих лет, которые мы упустили, несколько поколений воспитано в ненависти к русским.

30 мая 2000-го Радченко демобилизовался, вернулся в Анапу. Учился в Рыльском авиационно-техническом колледже гражданской авиации. Сначала нес службу в казачестве, а в 2007 году пошел в роту ДПС. Получил лейтенанта. Однко в 2010-м, когда началась реформа полиции, не прошел психологическое тестирование. На вопрос «применял ли оружие на поражение?» участник войны ответил честно.

– Я давно сделал для себя вывод, что никогда нельзя ни на кого обижаться, а надо жить широко шагая, – смеется Николай.

Сейчас хорунжий Радченко несет службу в рядах казачьей дружины, является начальником штаба в ХКО «Красный Курган», а также наставником в казачьем классе 16-й школы села Цибанобалка, куда ходит его старший сынишка Егор.

– А еще у нас казакам край три года назад выделил землю 4 гектара. В первый год посадили подсолнечник, во второй – люцерну. Пока заработка особо нет. Но мне просто нравится этим заниматься. А я вам честно скажу: ты приезжаешь на это поле и видишь, как люцерочка всходит, и у тебя душа радуется. Раздолье, мир. Вот это счастье.

ХРОНИКА ВОЙНЫ

Сегодня в России отмечается День памяти погибших в вооруженном конфликте в Чечне. Именно в этот день, 11 декабря 1994 года, первые эшелоны российских войск вошли в Чеченскую республику для «восстановления конституционного порядка».

Первая чеченская кампания продолжалась с 11 декабря 1994 по 31 августа 1996 годы. Вторая растянулась почти на деять лет, с 7 августа 1999 по 16 апреля 2009 годы. Только в нашей маленькой Анапе эта страшная война унесла жизни 24 мальчишек. В сотнях анапских семей воевали сыновья, братья. Мы помним и гордимся вами, парни…