«Мы промывали землю вперемешку с сахаром и пили». Воспоминания ветеранов Анапы к 80-летию прорыва блокады Ленинграда

Сегодня – 80-лет прорыва блокады Ленинграда, ставшей самым драматичным периодом Великой Отечественной войны. Сегодня даже самым маленьким из жителей блокадного Ленинграда, которым в то время было по 3–5 лет, уже за 80. Кто-то из них помнит об ужасах почти 900-дневной блокады только по рассказам взрослых – как Борис Бернацкий, родившийся в 1943 году. А чья-то детская память сохранила столько воспоминаний и подробностей, от которых просто стынет кровь. Как у Галины Смолкиной, которой в начале блокады было 6 лет.

Так они и лежали рядышком

С Борисом Бернацким и Галиной Смолкиной мы беседуем как раз накануне дня рождения Галины Сергеевны. 14 января этой очаровательной женщине с глазами цвета неба исполнилось 88 лет. То есть я не беседую, а только слушаю и записываю, боясь упустить малейшую деталь.

– Мне шесть с половиной лет было, так что все помню хорошо, – рассказывает Галина Смолкина. – Бабушка с дедушкой вообще у меня на глазах умерли. Это было как раз в январе. Пайку хлеба все уменьшали и уменьшали, пока не стало 125 граммов. Только маме 250 давали, потому что она на механическом заводе револьверщицей работала. Но в январе целый месяц не отоваривали карточки. Помню, мы все в одной комнате ютились – там буржуйка стояла, дедушка и бабушка на кровати спали, чтобы теплее было, а я на сундуке. Голоса их в памяти до сих пор звучат, как они всё друг другу последний кусочек передают: «Ты возьми, нет, ты возьми…». Умерли они практически одновременно и так еще пару дней лежали рядышком, пока отец на саночках не отвез их куда-то. Не помню, чтобы мне было страшно. Главное, что на следующий день пришла мама с работы. Как раз отоварили карточки. И вот она стоит и плачет. С бумажным пакетом в руках. И из него торчат длинные макароны. Не успела…

• 

• 
• 

• 

Галина Сергеевна вспоминает, как по ним спящим бегали крысы:

– У нас полуподвал был. Помню, мы с мамой спим, накрывшись, а они бегают по нам. Я однажды погладила крысу! Она около меня пригрелась, а я сквозь сон веду рукой, у нее такая шерстка гладкая и теплая, как у кошки. Только очнувшись, поняла, кто это. Спасались, конечно, как могли. В Ленинграде всех кошек съели. Потом, после прорыва блокады, в город завезли четыре вагона кошек, чтобы они начали уничтожать грызунов.

До сих пор помнит она стоявший в квартире невообразимо резкий, едкий запах горчицы, от которого из глаз текли слезы.

– Перед началом блокады все кинулись скупать, что было. А у нас и денег-то особо не было. Единственное, что смогла бабушка купить, – горчицу сухую, – продолжает Галина Сергеевна. – Она разложила ее по тазам, залила водой. Это уже, считайте, была еда: бабушка из нее оладьи пекла. А у деда, который всю жизнь занимался сапожным ремеслом, был так называемый сапожник – деревянный «пенек», выдолбленный внутри и перетянутый кожаными ремнями. Однажды мы их срезали и варили целый день. Олифу помню, на которой жарили. Во рту потом остается горький смолистый такой налет. Помню, когда после бомбежки сгорели бадаевские склады, погибла большая часть продовольственных запасов. Отец смог съездить земли оттуда привезти вперемешку с сахаром. Мы ее промывали, воду процеживали и сладенькую пили.

Вскоре у Галины началась дикая цинга. Говорит, зубы шатались так, что она могла их брать пальцами и вынимать из десен:

– Над нами жил профессор, он работал с Лихачёвым, Обнорский, кажется, его фамилия была. Так вот он достал хвою и рассказал маме, как меня вылечить. А сам все-таки умер от голода. Меня от голодной смерти спас детский сад, куда мама смогла меня устроить.

А в 43-м она пошла в первый класс школы № 50 Ждановского района Ленинграда. Вот, кстати, фотография их класса – 45 девчонок-воробушков, голодных, замерзших едва живых, с огромными глазами на полупрозрачных лицах.

• 
• 

• 

• 

– Много чего можно рассказывать. Вряд ли кто сейчас знает, что такое шроты – из соевого молока, – грустно улыбается Галина Сергеевна. – Или что такое дуранда – жмых, отработанный после изготовления подсолнечного масла. И он такой вкусный! Я всю блокаду мечтала хоть кусочек его взять, ощутить вкус во рту. Но когда достала уже после войны – что-то невкусным показался. Видимо, не голодная уже была. Вообще, столько в памяти всплывает! С мамой однажды через мертвого человека переступили. Шли утречком в детский сад, а он лежал на земле. Что мы сделаем? Не поднять его никак.

Как говорит Галина Смолкина, ленинградцы всегда с особым чувством отмечали не 27 января 1944 года, когда блокада была полностью снята, а именно 18-е 1943-го.

– После этого мы стали дышать, – замечает Галина Сергеевна. – В город пошло продовольствие. Потому что 42-й год я даже не помню. По-моему, мама уходила на работу, а я просто лежала.

На вопрос, наложила ли блокада отпечаток на характер и привычки, Галина Сергеевна грустно улыбается:

– Ну а как же! Вот кутаюсь постоянно, тот лютый холод блокады – он будто где-то в уголке души навсегда остался. А еще крошечки собираю со стола. Вообще, хлеб никогда не выбрасываю, сушу и птиц кормлю. Простую еду люблю: картошечку, селедочку. Да еще хлеб черный в постное масло с солью макнул – лучше пирожных!

К драгоценностям она тоже равнодушна. Самая большая ценность, по словам Галины Сергеевны, – икона Николая Чудотворца, которая пережила с ними блокаду. Ее она привезла в Анапу. И всю жизнь Галина Сергеевна не переставала мечтать. Мечтала научиться играть на фортепиано. И выучилась. Мечтала английский освоить. И самостоятельно изучила язык. Причем настолько хорошо, что даже время от времени подрабатывала репетиторством. По профессии она инженер-электромеханик, всю жизнь она проработала на кафедре в Балтийском государственном техническом университете «ВОЕНМЕХ» им. Д.Ф. Устинова.

Она с трепетом носит нагрудный знак «Жителю блокадного Ленинграда» и с гордостью – нагрудный знак «Заслуженный ветеран города-курорта Анапа» за номером 36, который получила недавно.

– Люди, пережившие блокаду, отличаются от других, – говорит Галина Сергеевна. – Другое мироощущение что ли, в котором всегда присутствуют свет и надежда. Даже в блокаду так было. Помню, как лежала под одеялом. А у нас полуподвальное помещение, маленькая такая «квартирёшка». И из окна моего видна зенитка на крыше дома. И когда просыпаешься, а небо голубое и зенитка наверху не стреляет – такое ощущение счастья!

Победивший смерть

Ветеран Великой Отечественной войны, блокадник Ленинграда, полковник ФСБ России Борис Бернацкий родился в Ленинграде в 1943 году. Значит, в скованном льдом и голодом городе были и жизнь, и любовь. Вопреки всему.

• 

• 
• 

– Я появился на свет в самый тяжелый в военном отношении месяц, – рассказывает Борис Александрович. – В июне 1943 года были самые жесткие обстрелы и бомбежки. Немцы чувствовали приближение конца и бомбили по 10–13 часов в сутки. Конечно, я этого не помню, могу все воспроизвести по воспоминаниям мамы, бабушки, отца.

Под один из артобстрелов угодил трамвай, в котором ехала на работу его мать, – она трудилась на питерском заводе «Большевик».

– Это было весной 42-го года. Когда начался обстрел, все выскочили из трамвая, бросились под арку ближайшего дома, – рассказывает Бернацкий. – Именно в это место попал очередной снаряд, и все погибли. Мама и женщина-кондуктор остались в трамвае, под лавку забрались – и вот они только и остались живы.

Отец Бориса Александровича с первых дней войны был призван в армию и бил врага в небе, сражаясь на Ленинградском фронте.

– Мы, собственно, благодаря ему и выжили в голодном и холодном городе, – замечает ветеран. – Отец иногда приезжал на побывку и привозил с фронта продукты. А вот у мамы сестра родная – в ее семье умерли все, хотя мама и старалась делиться. И мой двоюродный брат, их эвакуировали в первую волну эвакуации, когда немцы еще только должны были кольцо замкнуть: их эшелон разбомбили, никто не выжил.

В 1943 году отца Бориса отозвали с фронта. Он был инженером-металлургом, а в осажденном, но продолжавшем жить и сражаться городе нужны были квалифицированные специалисты.

Когда мальчугану не было и года, он заболел.

– Положили меня в педиатрический институт, – продолжает Борис Александрович. – А там был такой знаменитый детский врач Александр Тур, который потом стал лауреатом Ленинской премии, академиком. Он в итоге поставил на мне крест, сказав моей бабушке: «Вы как хотите, чтобы внук у нас умер, или домой его заберете?». Она повезла меня на саночках домой – километров 15. По счастью, у подруги мамы муж был ветврачом – он тоже воевал на Ленинградском. Он и посоветовал: если есть еще что-нибудь продать, купите две бутылки Кагора и, прокипятив, поите ребенка. Две бутылки мне споили. И вот 79 лет живу!

Боевой путь полковника в отставке Бориса Бернацкого – это отдельная история. Достаточно сказать, что его парадный китель украшают орден Знак Почета, медали «За боевые заслуги», «За отличие в охране государственной границы», «За службу России», «3а безупречную службу» трех степеней. В 2006 году Владимир Путин вручил ему наградной маузер – «за проявленные верность Родине, избранной профессии, ее идеалам, а также веру в правоту нашего дела и великое будущее Отечества». И тем не менее самой дорогой и ценной для себя наградой ветеран считает нагрудный знак «Жителю блокадного Ленинграда».

Нам в 43-м выдали медали

Сегодня в Анапе проживают 11 блокадников. Еще 28 лет назад, в 1995-м, их было 147. Возраст – от 84 до 92 лет. 79-летний Борис Бернацкий – самый молодой. Для большинства сегодня проблема просто выйти из дому. Но о каждом из них впору книгу писать. Вот, к примеру, Татьяна Капелькина, которой 92 года, в 12 лет была награждена медалью «За оборону Ленинграда». Да, маленькие блокадники участвовали в защите города, тушили зажигалки. Помните стихотворение поэта Юрия Воронова: «Нам в сорок третьем выдали медали И только в сорок пятом – паспорта»? Это про них.

– Если говорить о том, что такое блокада Ленинграда, то она, как и вся Великая Отечественная война, тождественна тому, что сейчас происходит на Украине, – подводит черту Борис Бернацкий. – Достаточно сказать, что Ленинград блокировали 300 тысяч немцев, 300 тысяч финнов, 40 тысяч поляков, 20 тысяч словаков, 250-я дивизия из Испании, дивизии СС из Бельгии и Норвегии. То же самое мы видим на Украине, где вся Европа воюет против нас. Россия, конечно, выстоит. Но трагедия в том, что мы забываем об ошибках. После Великой Отечественной войны, когда мы победили, все радовались, праздновали. А уже в 1951 году в Германии произошло фашистское восстание, в 1956 году – в Венгрии и Польше, в 1968-м – в Чехословакии. А первый памятник бандеровцам, вы не поверите, был установлен в 1965 году на Украине, в деревеньке подо Львовом. Национализм процветал на Украине последние десятилетия Советского Союза. Поэтому самое главное в истории – помнить. В том числе и блокаду Ленинграда. Помнить о том, что зима 1941–1942 года ежемесячно уносила 100–130 тысяч человек – это больше, чем население Анапы сегодня.

ЦИФРЫ И НЕ ТОЛЬКО

872 дня

длилась блокада города на Неве – с 8 сентября 1941-го, со дня захвата немецкими войсками города Шлиссельбурга, и до 27 января 1944-го, когда над Ленинградом прогремел праздничный салют.

Прорыв и освобождение

Полная блокада Ленинграда продолжалась до 18 января 1943 года. В этот день в ходе операции «Искра» советские войска Ленинградского и Волховского фронтов в ожесточенных боях освободили Шлиссельбург от гитлеровцев. Эта победа дала возможность создать сухопутный коридор, который соединил осажденный город с остальной страной. До этого туда доставлялись продукты и топливо по льду Ладожского озера – это была «Дорога Жизни».

630 000 или 1,5 миллиона человек

На Нюрнбергском процессе советский обвинитель озвучил, что за 872 дня блокады в Ленинграде погибли 630 тысяч человек. Но историки уверены, что жертв в разы больше – около 1,5 миллиона человек. Большая часть ленинградцев умерла в первую, суровую блокадную зиму 1941–1942-го, когда столбик термометра опускался до минус 32 градусов.