Русский Джеймс Бонд жил в Анапе

Как гений разведки Дмитрий Быстролётов вспоминал о своем детстве и юности в нашем городе.

Все-таки Анапа – невероятный город! Всякий раз, погружаясь в его прошлое, не перестаешь удивляться, со сколькими великими именами связана история нашего маленького провинциального курорта. Вот многие ли из вас, дорогие читатели, слышали, что здесь прошли детство и юность разведчика-нелегала Дмитрия Быстролётова? Это его называли гением внешней разведки. Многие сведения, добытые им еще в 30-х годах, до сих пор находятся под грифом «секретно». А в Международном музее разведки в Вашингтоне советскому разведчику отведен отдельный стенд. Даже на фоне других героев «невидимого фронта» он выделялся своими уникальными способностями.

• 
• 
• 

Знал 22 языка, был дипломированным врачом, юристом, художником, писателем, а затем, как многие из тех, кто верой и правдой служил своей стране, прошел лагеря. В нынешнем году исполнилось 45 лет со дня смерти нашего выдающегося земляка.

Внуку в наследство

В отделе краеведения Анапского археологического музея открыта экспозиция, посвященная Дмитрию Быстролётову. В прозрачной витрине – уникальные документы, фотографии. Вот он – лощеный красавец с тонкой ниточкой усов. А на соседнем снимке – совсем еще маленький, с матушкой, сидящей на раскладном стуле под окнами беленой анапской хатки. Рядом он – уже гимназист. В этой же витрине самое известное произведение Быстролётова – роман в семи томах «Пир бессмертных». Это издание сразу после его выхода в свет анапскому музею преподнес внук героя, Сергей Милашов.

Сергей Сергеевич проживает в Москве и всю свою сознательную жизнь занимается сохранением памяти о деде и популяризацией его творчества. Кстати, своих детей у легендарного разведчика не было. Но будучи в лагере, Быстролётов познакомился там с Анной Ивановой, у которой уже был ребенок. Анна Михайловна стала его второй женой.

Свой роман Быстролётов писал, находясь в Норильлаге и Сиблаге, с 1939 по 1947 годы. Тетради с записями помогали выносить выходившие на волю друзья, а потом и жена, которая освободилась раньше.

На то, чтобы издать роман «Пир бессмертных», у внука героя ушло 30 лет. Более того, в начале 2000-х Сергей Милашов обращался в анапский музей краеведения с просьбой помочь в издании книги деда.

– Помню, как мы с ним и в администрацию ходили, и по другим инстанциям, но желающих помочь так и не нашлось, – рассказывает заведующая отделом краеведения Анапского археологического музея Элла Плиева. – Но Сергей Сергеевич оказался человеком упорным, нашел каналы в органах госбезопасности и все-таки издал роман. Он несколько лет подряд приезжал в Анапу. И как же мы были счастливы всякий раз, когда он привозил и дарил музею совершенно уникальные экспонаты. Подлинники! Вот, например, этот рисунок – портрет жены, сделанный Быстролётовым в лагере. Он писал его углем, йодом и синькой! Его как раз перевели помощником доктора в лагерную санчасть, что стало для изможденного, больного заключенного настоящим спасением.

«Городок хлебный, рыбный и фруктовый»

Кстати, слог у Быстролётова потрясающий. Роман написан легким, образным языком, с тонким юмором и неистребимым оптимизмом. Притом, что в «Пире бессмертных» описываются ужасы Норильлага и Сиблага, сам автор определяет свой роман как «Книга о жестоком, трудном и великолепном времени».

• 
• 

Особенно интересно читать, конечно же, воспоминания об анапском периоде:

 «Мы осели в приморском городке Анапе из-за имевшей там виллу семьи де Корваль, в которой я воспитывался. Отчасти же и потому, что этот городок хлебный, рыбный и фруктовый. Оса зимой преподавала в гимназии, летом заведовала санаторием для раненых офицеров.

(…)В двадцать первом году Оса занимала домик по-соседству с большим особняком миллионера-скотопромышленника Николаенко, где обосновалась ЧК, добивавшая наследие самодержавия и белогвардейщины. Оса сочла за благо переселиться в станицу Николаевскую, где и работала делопроизводителем в сельсовете».

«Оса» – псевдоним его матери Клавдии Дмитриевны, которая преподавала в анапской гимназии. Она была дамой передовой, свободолюбивой, разделяла идеи феминизма и суфражисток. Вот даже сына родила вне брака, чем бросила вызов обществу. Причем, родила от графа Александра Толстого – старшего брата писателя Алексея Толстого. И Александр Николаевич вроде даже согласился дать отпрыску свое имя и графский титул. Уже были готовы документы на усыновление. Но помешала революция.

Доводилось ему встречать в Анапе и небезызвестную Матильду Кшесинскую:

«В девятнадцатом году я видел, как в Анапе местные дамы утирали слезы, когда мимо проходила худенькая, измятая жизнью женщина с подростком, который на верёвочке нёс бутылку керосина. «Кшесинская! Сын Николая Второго…» – слышался умилённый и благоговейный шёпот. Все улыбались и усиленно сморкались. Кроме меня. Я глядел на внебрачного сына императора без жалости и без почтения: «Я теперь, по крайней мере, хоть узаконен… И на нашем сторожевом катере могу получать керосин, не меряя его бутылкой…».

• 

В Анапе Быстролётов окончил выпускные классы мореходной школы и классической гимназии, обучался на художественных курсах. В 1917 году был зачислен вольноопределяющимся матросом во флот белой Добровольческой армии. Далее был год метаний: с красными или с белыми. Зимой 1921-го, в Анапе же, получил диплом штурмана, был назначен смотрителем здешнего маяка и военмором службы связи кавказского побережья, затем – старшим рулевым дивизиона истребителей миноносцев.

Летом демобилизовался из ВМФ, после чего началась его вторая жизнь.

От «Шкоды» до «Энигмы»

Что касается судьбы Быстролётова-разведчика, то здесь такие головокружительные повороты сюжета, что Пикуль с Флемингом отдыхают! Началось с того, что в 1924 году в Праге резидентура ОГПУ привлекла его – в то время студента Карлова университета – к сотрудничеству для работы по эмиграции. В 1925-м он был оформлен на должность экономиста советского посольства в Праге. И начал он свою работу с привлечения к сотрудничеству инженерно-технических работников концерна «Шкода».

В 1930 — 1937 годах Дмитрий Быстролётов – нелегал-вербовщик советской внешней разведки в Азии, Америке, Африке и Европе. Он добывал шифры и коды Германии, Англии, Италии, Франции, получал секретные документы из Госдепартамента США, имел доступ к личной переписке Муссолини и Гитлера. И, кстати, его первая жена чешка Милена Иоланта Шелматова тоже была разведчицей. Вместе они охотились за кодом знаменитой немецко    й шифровальной машины «Энигма».

А еще Быстролётов был мастером перевоплощений. В анапском музее можно увидеть его фотографии на паспорта: надменный английский лорд, серьезный канадский инженер, восторженный голландский художник, жесткий американский гангстер.

Он обладал светскими манерами и умел стрелять, не вынимая рук из карманов. Параллельно успевал получить блестящее образование: к 30-м годам окончил медицинский факультет Цюрихского университета, получил степень доктора медицины. В академиях искусств Берлина и Парижа совершенствовал мастерство художника.

После 11 лет в разведке, из них 6 — на нелегальном положении, Быстролётов просит руководство отозвать его домой. В 1936-м он возвращается в Москву, где его встречают как героя, принимает участие в создании первого учебника для будущих разведчиков. А 18 сентября 1938 года за ним пришли.

После бесконечных допросов и побоев Быстролётов подписывает признание в антисоветской деятельности. Приговор – 20 лет лагерей и 5 лет ссылки.

Трагичны судьбы его матери и первой жены. У Милены Иоланты обострился туберкулез легких, и она кончает жизнь самоубийством. Вскоре после этого мать, Клавдия Дмитриевна, от горя ослепла и, не желая быть обузой, застрелилась.

На свободу Дмитрий Быстролётов вышел глубоким инвалидом, отсидев почти весь срок – в 1954 году. В 1956-м он был реабилитирован «за отсутствием состава преступления». Работал консультантом и переводчиком в НИИ медико-технического направления. Скончался 3 мая 1975 года. Он написал сценарий к фильму «Человек в штатском» о работе разведки, снятый в 1973 году. Но главное – он оставил нам свой литературный памятник «Пир бессмертных» – реальные свидетельства тех событий, которые пришлось пережить целому поколению советских людей.

ЦИТАТА

«Я свободен: на десятом году заключения перестал, наконец, отождествлять моих палачей с Родиной. В российской истории повторяются периоды, когда для порядочного русского человека в России место только в тюрьме. Что ж, делать нечего, – сейчас именно такое время. Я – на своём месте».

P.S. Редакция благодарит за помощь в подготовке материала и предоставленные фотографии и документы Отдел краеведения Анапского археологического музея.

«Цельтесь в грудь, товарищи!»

«С опозданием против Петрограда в Анапе утвердилась, наконец, новая власть: во главе стал фронтовой солдат Протапов, а секретарем у него сделался мой товарищ по гимназии Разумихин, объявивший себя большевиком. Организовался совет народных комиссаров – маленькое интеллигентское правительство, в котором один из учителей стал комиссаром просвещения, один из врачей – комиссаром здравоохранения и так далее. Это было мягкое, я бы сказал, робкое правительство переходного периода…

Летом я служил на вооруженном сторожевом катере «Фредерика» и состоял в городской сторожевой роте. Лето выдалось беспокойное: старая крепкая власть распалась, новая крепкая власть не сложилась и не спаялась, и изо всех щелей выползли уголовники, ряды которых наполнились бежавшими из армии и флота дезертирами. Два происшествия потрясли меня и во многом предопределили мои поступки в будущем. Однажды ночью Протапов и Разумихин возвращались с заседания. На улице на них напала банда. Разумихин был убит, а тяжелораненый Протапов прислонился спиной к дереву и стал отстреливаться из маузера. Убил одного из нападавших и умер. По трупу бандита нашли его сообщников – пять братьев-сапожников, бывших фронтовиков.

Суд был всенародный, прямо на базаре, – всех пятерых приговорили к расстрелу. За городом, около бойни, над высоким обрывом поставили осужденных; наш взвод выстроился поодаль, а вокруг подковой стоял народ: дети впереди, взрослые за ними, и все грызли семечки. Стреляющих было много, но мы стали слишком далеко и стреляли неумело: пули выбивали фонтанчики пыли вокруг наших жертв, но они оставались целы. Потом двое упали – пули им перебили ноги. Остальные трое поставили раненых братьев на колени и стали кричать: «Цельтесь в грудь, товарищи! Цельтесь в грудь!» Именно тогда, увидев за мушкой своей винтовки выцветшую солдатскую гимнастерку, я сделал открытие, что и тут жизнь очень не похожа на книги и целиться в другого легче и спокойнее, чем видеть, что другие целятся в тебя самого.

(…)Потом из Новороссийска к нам ворвался катер, захваченный матросами-анархистами: на мачте развевался огромный черный флаг с белой надписью: «Анархия – мать порядка». Эта банда наведалась в винные погреба и городскую кассу, а затем арестовала случайно подвернувшегося им на улице комиссара юстиции Домонтовича, бывшего московского адвоката, и его жену Щепетеву, дочь директора гимназии, преподавательницу немецкого языка. Их привели на катер. Собралась толпа. Все щелкали семечки. Бандиты притащили с пристани две небольших бетонных плиты и стали подвешивать их на ноги и горло своим жертвам. «Постойте! Не надо, товарищи! Мы сами!» – сказали муж и жена. Обнялись, перекрестили друг друга, поцеловались и, волоча груз, спрыгнули за борт. Помню, как я полез купаться в Малой бухте и увидел, что с моря волны прибивают к берегу труп. Мы вытащили его. Это было тело пожилого мужчины в нижнем белье с веревкой на шее. Опять толпа и семечки. Матросик Федька с нашего катера случайно обнаружил, что если надавить на грудь, то гнилостные газы выходят через гортань и труп как бы хрюкает на разные голоса.

Потом пришли белые. Генерал Покровский построил за городом две виселицы. На одной повесил комиссара финансов, коммуниста, к другой подвели Федьку, который выступал на всех митингах с бессвязными и смешными речами. «Проси милости!» – закричал ему с коня генерал. Федька плюнул в его сторону и был казнен. Конечно, при той же толпе и тех же семечках. Это был стиль времени. Он формировал и мою психику.»

«Пир бессмертных». Д.А.Быстролётов (Толстой).