16+

издается с 27 февраля 1918 года

Живая сталь Сталинграда. Анапчанка Клавдия Виноградова вынесла с поля боя 68 солдат

2 февраля 2020

Виктория Сологуб

Сегодня – 77-я годовщина победы в Сталинградской битве. И наш рассказ – об этой удивительной анапчанке.

Она участвовала в самых грандиозных сражениях Великой Отечественной. Она, тогда еще хрупкая девчонка, на себе вынесла десятки раненых солдат и офицеров. И была удостоена даже не одной, а двух медалей «За отвагу» – главных наград солдатской доблести, которые давались только за личное мужество, проявленное в бою.

Собственно, Клавдия Михайловна и сейчас такая. Мужественная и стойкая. Когда я попыталась было помочь ей сесть на диван, она запротестовала:

– Вы так меня совсем разбалуете! А я должна сама, где на палочку опираясь, где за стену держась. Встать, одеться, прибраться за собой. Всем недугам на зло! (и доброе ее лицо в мелкую сеточку морщин озарила улыбка, а в уголках глаз запрыгали озорные девчоночьи чёртики).

И это в 95 лет! Не иначе только в пекле Сталинградской битве мог закалиться такой стальной характер.

В 17 лет – на фронт

Клавдия Виноградова родилась в алтайской деревушке Рубцовка в многодетной крестьянской семье, которая в репрессий была выслана в Узбекистан. В голодные 30-е годы родители умерли от голода. Клавдии не исполнилось и 8 лет, когда она вместе с другими детьми оказалась в детдоме города Коканда. Ну а когда немного подросла, ее позвала к себе старшая сестра Лиза, которая училась в Куйбышеве в летном училище. Прислала ей денег на дорогу. Мол, около меня хоть сыта будешь. И Клава поехала.

13-летняя девушка поступила в сельскохозяйственный техникум. Отучившись два года, поступила в школу связи. Закончила ее с отличием по специальности «радиотехник». Новоиспеченную связистку отправили в поселок Сенгелай начальником узла связи. Уже шла война и через два месяца ей на смену прислали нового начальника узла связи – комиссованного фронтовика с ампутированной рукой. А Клавдию, которой не исполнилось и 17 лет, призвали в армию. Отправили сразу под Наро-Фоминск. Там, в запасном полку, молоденькие девчонки проходили ускоренную подготовку. Их научили стрелять, маршировать. А вскоре в полку появился «покупатель» – офицер, набиравший молодое пополнение взамен выбывших.

– Кто здесь связисты? Шаг вперед! – скомандовал он, встав перед строем.

– Никаких связистов! – вышла вперед главврач медсанбата Попова. – Я никого не отпущу! Нам тоже люди нужны.

Выжить в аду

Так в августе 1942 года Клавдия была определена санитаркой 284-го медсанбата 233-й стрелковой дивизии, которая впоследствии получила звание Кременчугско-Знаменской Краснознаменной. И сразу же попала под Сталинград, в самое пекло. Там воинская часть вела бои несколько месяцев, вплоть до февраля 43-го.

– Раненых доставляли непрерывно. Так что медсанбат под Сталинградом – это все равно что передовая, – вспоминает Клавдия Михайловна. – Стояла лютая зима. Госпиталем была большая палатка, которую мы сами соорудили. Печка не очень спасала. Поэтому чтобы палатку не продувало ледяным ветром, ее края мы закрепляли, приваливая окоченевшими трупами фашистов. В этой палатке больных принимали, оперировали, там же они лежали после операции. Раненых доставляли на грузовиках, накрытых брезентом.

Спрашиваю, не страшно было молоденькой девчонке видеть страшные вывороченные раны, слышать крики, при этом и успокаивать, и оказывать помощь.

– Конечно, страшно, особенно когда первый раз ассистировала на операции. Солдату руку ампутировали. Я держу, а хирург пилит. Не могу передать, когда она вдруг ослабла, отделилась, оставшись у меня в руках… Я чуть сознание не потеряла. А сколько было случаев, когда оперировали, кровь заливала брюшную полость, и я мыла кишки в тазике, после чего – снова их на место.

А еще, помимо спасения раненых приходилось часами стоять в карауле. А для коротких часов сна приходилось выдалбливать в мерзлой земле что-то вроде окопчика. Бросишь на дно охапку соломы, укроешься куском брезента – вот тебе и постель.

Сегодня она сама удивляется, как выжила в этом аду. День сливался с ночью, стоны раненых – с разрывами снарядов. Говорит, в результате удара гитлеровской авиации по прибрежным нефтехранилищам горела даже вода в Волге. И при этом Клава постоянно просилась на передовую. Чем привела в недоумение начальника медсанбата:

– Как раз в это время к нам был назначен новый начальник медсанбата – мужчина. Набралась храбрости, подошла к нему. Он на меня вытаращил глаза: «Зачем тебе на передовую?! Тебе здесь плохо? И я вдруг узнала акцент. Буквально почувствовала, что он оттуда же, откуда и я, – из Узбекистана. «Я хочу выносить солдат из боя! – заявила я уже более уверенно. – Все равно не отстану. Вам лучше согласиться!». И он отпустил меня.

И снова в бой… на костылях

И она попала на передовую. Да так, что лиха хлебнула по полной. Впереди ее ждало огненное горнило Курской битвы, настоящая «мясорубка». Здесь Клавдия Михайловна воевала санитаркой 703-го стрелкового полка.

– Земля тряслась от взрывов снарядов и лязга гусениц! – вспоминает ветеран о танковом сражении под Прохоровкой, и ее руки начинают мелко дрожать. – Повсюду полыхали подбитые наши и фашистские танки. Мы видели, как из люков выпрыгивали горящие танкисты, как живые факелы. А ты бежишь к нему, пригибаешься к земле под разрывами снарядов, ползешь. И тащишь его на себе или волоком. Кладешь его на шинель, за шиворот берешь и волочёшь прямо по земле.

Вот так санитарочка Клава вынесла на себе с поля боя более 68 раненых солдат и офицеров. И это только то, что поддавалось подсчету. Скольким она просто оказывала помощь, лишь оттащив в сторону и устремившись дальше – к другим раненым.

Когда спали? На ходу. Объявляют привал, и кто где стоял, тот там и падал – в воду, в грязь, в яму.

Осенью 44-го Клавдия Виноградова получила два ранения. Первое – в октябре. После него она довольно быстро вернулась в строй. Но в ноябре 44-го, в ходе Будапештской операции, она получила тяжелейшее ранение при форсировании Дуная.

– Наши приступили к форсированию Дуная, чтобы захватить плацдарм для переправы полка, – продолжает свой рассказ Клавдия Михайловна. – А на той стороне немцы остервенело отбиваются, пытаясь сбросить наших бойцов в реку. Мы с пожилым писарем-еврейчиком остались на нашем берегу в сторожке, которая стояла у шлюзов. Немцы ее под себя оборудовали (там даже рояль был!). В общем, я принимала и перевязывала раненых, писарь заносил всех в журнал. Помню, стою, сматываю выстиранный бинт в рулончик. И вдруг сверху, прямо в нашу сторожку, попадает снаряд и взрывается. Как мой писарь успел под рояль закатиться, не знаю. Только у него ни царапины. А я… Потеряла сознание. Очнулась – голова разбита, а из правого сапога струей хлещет кровь. И снова куда-то провалилась.

Клавдию отправили в дивизионный госпиталь. У нее было тяжелейшее ранение обеих ног и позвоночника

– День-через день меня навещали наши ребята. И все время с подарками. То вкусненькое что-нибудь принесут, то куколку, – смеется Виноградова. – В общем, пять месяцев я пролежала и… сбежала прямо на костылях. Ребята меня на машину и – ходу.

В общем, как шутит она сама «на трех ногах» прискакала в артполк своей дивизии. Убедила командира, что будет полезна. Села за печатную машинку и телефон. Так что еще и телефонисткой, по основной специальности, послужить успела.

Сегодня, признается Клавдия Михайловна, последствия того ранения серьезно дают о себе знать. Передвигается с большим трудом.

– Но зачем было сбегать? – пытаю я ветерана – Надо ведь было на ноги встать.

– Не знаю. Наверное, привыкла быть там, где тяжелее, — пожимает плечами она. — А как же иначе?

Действительно, как?

Читайте еще новости Анапы